Петр Крылов. Богатырь из Сергиева Посада

Человек исключительной мощи и здоровья, Петр Федотович Крылов появился на свет 11 июня 1871 года в Сергиевом Посаде, и первое время проживал на Репной (ныне Кооперативной) улице, дом стоял на том самом месте, где сейчас установлен памятный знак «Братина».

Свои первые тренировки Петр начинает дома, используя утюги, весившие в то время прилично.

«Когда мне исполнилось десять лет, отец подарил мне роман Майн Рида «Всадник без головы», все остальные игры стушевались перед игрой «в индейцев». Когда меня спрашивали в детстве, кем я желаю быть, когда вырасту, я свирепо скрежетал зубами и отвечал: «индейцем». 
Как старая гвардия, которая умирала, но не сдавалась, так и я останусь до конца дней моих… «индейцем». И это будет последняя моя победа над судьбой, которая постоянно коварно хотела из «индейца» сделать «обывателя».

Впоследствие на выступлениях он давал советы детям: «Бегай, прыгай, плавай, катайся на коньках, а когда исполнится 15 лет, займись гантелями». Иногда  прямо на арене цирка - это перерастало в полноценную лекцию по физической культуре. 

Затем семья переехала в Москву. Будущий Король Гирь с детства обожал цирк, куда сбегал каждый вечер после уроков. С восторгом он наблюдал за выступлениями силачей и мечтал однажды оказаться на их месте. 

«Кто виноват, — педагоги или я, — не берусь судить, но мы не сходились взглядами. Я всегда думал, что мальчугану с моими мускулами нет особой нужды знать всевозможные исключения masculini generis и т.д., а потому, сидя на уроках, постоянно читал из-под парты Майн Рида, Фенимора Купера и Жюля Верна, а все вечера проводил на галерке в цирке Саламонского, где работал покойный Форс, ставший моим кумиром, и все манеры которого впоследствии я перенял в моей «работе на арене».

В конечном итоге Петра отчислили из гимназии за драки и плохую успеваемость. Родители отправили сына в мореходное училище, ведь Петя с юных лет грезил о приключениях и дальних странствиях, вдохновленный романами Жюля Верна, Майна Рида и Фенимора Купера. В 1890 году Петр Крылов переезжает в Петербург, где начинается его обучение.

«Будучи учеником, я ходил в плавание: был рулевым на пароходе «Чихачевъ» (Р.О.П.), плавал на английском пароходе «Кочгаръ» между Одессой и Марселем и наконец в Добровольном Флоте простым матросом. Побывал я в Японии, Китае, Александрии, в Англии. Боже мой, как хорошо на меня действовали морские волны! Стою на борту, и сердце замирает от невыразимого блаженства при виде бесконечного простора… От избытка чувств душа была так полна, что я должен был обязательно кого-то ударить и поэтому всегда шел в кочегарку драться. Да, я делался настоящим «морским волком»! Это не то, что быть поваром на паршивом греческом судне «Эмилия», как пришлось мне перед поступлением в Мореходные классы.

Во всех городах, куда заходили мои пароходы, я посещал атлетические клубы, поднимал гири и боролся, — преимущественно накрест. Особенно частым гостем я был в Одесской школе атлетики Новака, где прямо «умирал» за штангой, — в то время я уже толкал двумя руками более шести пудов и чувствовал себя «довольно гордо». Наконец сдан последний экзамен на курсах, — и я с дипломом в кармане занял место второго штурмана (иначе — помощника капитана) на пароходе Добровольного Флота «Мария», который курсировал по Азовскому морю."

Крылов мог голыми руками разорвать корабельный канат. Среди своих товарищей он пользовался огромным авторитетом. При заходе в очередной порт каждый норовил пригласить его в кабак и угостить выпивкой, но силач вежливо отказывал, поскольку алкоголь категорически не переносил.



«Одним словом, все шло благополучно, но вот в конце зимы 1895 года поехал в Москву, чтобы родных повидать и похлопотать насчет места первого помощника капитана в Русском Обществе Пароходств и Торговли. Тут и произошло крушение моей жизни. Встретился со мной мой старинный товарищ Мочульский (царство ему небесное!), — тоже атлет-любитель. Пошли мы к Сереже Дмитриеву-Морро, имевшего тогда атлетический… погреб.И началась тут настоящая трагедия моей души… Дни и ночи только мечтаю о гирях и аппетит даже потерял. Завел у себя дома тоже подвал с гирями, — штангу купил, ворочаю гирю нескладно. Чувствую, что горит в моей душе «священный огонь артиста», и что единственное мое призвание это — благородное искусство… Колебался я недолго и 25 апреля 1895 года уже стоял в балагане Лихачева на Девичьем Поле и показывал сему директору мои бицепсы объемом в 41 сантиметр».

«Теперь понятия не имеют атлеты о том, как работали раньше… Не меньше 12–15 раз приходилось мне в сутки выступать, в промежутках стоишь на «раусе» (на балконе цирка) и зазываешь вместе с клоунами публику. К тому времени я срепетировал уже хороший номер: поднимал со стоек лошадь с всадником на веревках, а не на цепях с блоками. После этого номера во всех маленьких городках, куда я приезжал с цирком Камчатного, на меня публика смотрела, как на одно из «живых чудес». Даже плакат этого номера я себе заказал у одного маляра, — сильно он нарисовал, но мое лицо с натуры писать отказался, а взял с лубочного издания «Палач города Берлина».



«В первый бенефис я взял хороший сбор и при этом на меня составили протокол. Дело в том, что в тот день я должен был поднимать лошадь со всадником и держать на груди наковальню. Выхожу на арену, публика принимает меня с азартом, но вдруг слышу из первого ряда господин какой-то, в чиновничьей фуражке и довольно мозглявого виду, говорит своей соседке: «Не понимаю, как можно приветствовать в наш просвещенный век грубую силу. Это просто бык какой-то!» и т.д. Посмотрел я на него, остановил оркестр рукой и говорю публике: «Господа, вот этот господин говорит, что — я бык… Хотя я — человек интеллигентный, но работаю на арене, потому что люблю силу… А, в общем, я нахожу, что лучше быть сильным быком, нежели слабым ослом, хотя бы и в чиновничьей фуражке, как сей субъект». Что тут поднялось в цирке — и описать трудно… Аплодисменты, аплодисменты без конца. Господин, которого я обозвал «ослом», вломился в амбицию и полез на арену объясняться, но тотчас же был мною взят за шиворот и посажен обратно на место. В итоге скандал, протокол и т.д."



«Затем очутился я в цирке Девинье и Бизано, разъезжавшим по волжским городам. Были мы в Ярославле, Рыбинске, Костроме и т.д. У меня уже было много трюков: жал одной рукой бульдог, рвал цепи, ломал подковы и монеты, разбивал кулаками камни, делал растяжку с четырьмя лошадьми. При этом я всегда разговаривал с публикой сам, между тем как при работе других атлетов их номера объяснял кто-нибудь из «униформы».

К моей программе прибавились еще: выталкивание двумя руками с передачей затем на одну руку громадной штанги с полыми шарами, в которых сидело два человека из униформы, и поднимание на платформе с цепями 20 человек. Многие думают, что благодаря стягиванию цепей, этот номер очень легок. Ну нет, черт меня передери!.. Нужны очень сильные ноги и очень сильная спина, иначе останетесь калекой на всю жизнь».

Еще один коронный трюк Петра Крылова - когда на его голове кувалдой разбивали камень.

«Я изобрел свою систему: посмотрю, бывало, на штангу посвирепее и обругаю ее самым пренебрежительным образом, а от этого сам уже в злость прихожу и начинаю поднимать, — поднимаю и все время ругаюсь, чтобы злость не утратить и чтобы с этого самого энергия не пропала. Очень мне эта система помогала, — с тех пор у меня еще и доныне манера осталась, — гири я поднимаю или бросаю, — нечто в роде рычание звериного испускать для поддержания геройского духа».

Бессменный призер конкурсов на лучшую атлетическую фигуру, Крылов установил несколько мировых рекордов. В положении «борцовский мост» он выжимал двумя руками 134 кг, выкручивал левой рукой– 114,6 кг. Жим в «солдатской стойке»: левой рукой 86 раз подряд поднимал двухпудовую гирю, рекорд не побит, разводил в крест гири по 41 кг телами вниз.

Родоначальник зрелищных трюков, которые тогда повторяли другие атлеты, а сегодня десантники: сгибание рельса на плечах, проезд автомобиля по телу, поднятие платформы с лошадью и всадником. 

Показывая атлетические номера, Крылов их весело комментировал. Например, когда он разбивал камни кулаком, то неизменно обращался к публике с такими словами: «Господа, если вы думаете, что в этом номере есть фальшь, то могу разбить этот камень кулаком на голове любого желающего из публики». 



«Тело укрепить — дело не хитрое. Куда сложнее научиться управлять своими желаниями, подчинить стремления и порывы железной дисциплине. Этим надо заниматься ежедневно, постоянно следя за собой, не давая повода расхлябанности и разгильдяйству. Закалив характер, подавив дурные и пустяковые желания, можно добиться любых успехов и на арене, и в жизни».

Достоверно известно, что Петр Крылов вел исключительно здоровый образ жизни: никогда не курил и практически не употреблял алкоголь (изредка мог позволить себе рюмку белого сухого вина). Мясу атлет предпочитал овощи и фрукты, называя их природным кладезем здоровья и силы.

Особенно развиты у него были грудные мышцы, татуированные двуглавым императорским орлом которой он обзавелся на Дальнем Востоке, в каботажных плаваньях.



Крылов обладал редкой по рельефу и объему мускулатурой. Вот его антропометрические данные:
рост – 170 см
вес 88 кг,
окружность грудной клетки – 123 см,
бицепс – 46 см,
шея – 47 см,
предплечье – 35 см,
бедро – 67 см.

«После Варшавы начались мои турне с чемпионатом в качестве борца: Ростов-на-Дону, Харьков, Киев, Воронеж, Тамбов, Саратов, Москва, Полтава, Петроград и за последние два года — все сибирские города. Публика мои схватки приветствует немного оригинально: мне свистят, меня ругают, бросают на арену всевозможные удобноносимые предметы (палки, зонтики, картошку…). И все это за то, что я держусь принципа: «Если ты не хочешь, чтобы тебя били, — бей сам». Но когда с красивым жестом раскланиваюсь я перед публикой, то слышу чье-то жалобное повизгиванье — это воет мой старый рыжий такс «Крокодил», который чувствует своей собачьей преданной душой, что его хозяина обидели, и что я, черт меня передери!, не такой уже зверь, каким меня представляет публика…"



Последние выступления его были в возрасте 60 лет. Петра Федотовича не стало в 1933 году. И дом его в Сергиевом Посаде не сохранился. На доме висела мемориальная доска, но в 90-е дом помешал строительству коттеджей, и его попросту снесли.

В материале приведены выдержки из статьи П. Ф. Крылова в журнале «Геркулес», 1914 год